Супруга инспектора. Кетимбанг, 1883 год
Вдруг стало очень темно. Последнее, что я увидела, — пепел, бьющий фонтаном из трещин в половицах. Я повернулась к мужу. Он сказал в отчаянии: «Где нож... Я вскрою нам всем вены, чтобы не пришлось долго мучиться». Ножа мы не нашли. Что-то тяжёлое придавило меня к земле. Потом как будто весь воздух вытянуло, стало нечем дышать, на меня повалились люди. Я не знала, живы ли муж и дети. Подумала, что надо выйти на улицу, но никак не могла выпрямиться в полный рост. Кое-как доковыляла до двери, протиснулась в проем, споткнулась и упала. Пепел был горячий, и я пыталась прикрыть лицо руками. Раскалённые обломки пемзы впивались в кожу, как иглы. Не думая, что делаю, я пошла вперёд. Я была не в себе, иначе ни за что не бросилась бы в эту адскую тьму. Я бежала, ветви стегали меня по лицу и рукам, но я даже не пыталась увернуться. Я всё больше запутывалась в ветвях, они цеплялись за волосы. Тут я заметила, что вся облеплена густым влажным пеплом и с меня лоскутами сходит кожа. Я решила, что это грязь, и попробовала оторвать один лоскут, но стало только больнее. Я не понимала, что это ожоги.
Чем менее интересна буква, тем полезнее она для типографа.
Писать для меня — пытка, но я все равно заставляла себя это делать. Я чувствовала, что это лучший способ запечатлеть свой дизайнерский опыт того времени, которое тогда уже считала выдающимся. Из истории дизайна я знаю, что документы, в которых дизайнер говорит от первого лица, одни из самых редких.
У меня есть одна фантазия — я хочу стать царём всех шрифтов в мире и искоренить все плохие образцы.