«Звуки Земли: межзвёздная запись „Вояджера“»
Космический корабль «Вояджер», мчащийся в космосе, пока я пишу эти строки, похож на блестящий кокон с золотым посланием на борту подарком всем разумным собратьям, которые населяют Вселенную. Приветственная часть этого послания прославляет человеческий дух, подчёркивая наше дружелюбие, выражая наше желание быть понятыми в этом первом обращении к Вселенной. Мы говорим, что хотим, даже жаждем диалога с другими цивилизациями космоса...
Под палящим солнцем Флориды собрались сотни людей, вооружённых тёмными очками, биноклями, фотоаппаратами, чтобы увидеть, как «Вояджер» с громовым рёвом взлетает с Земли в ослепительно белом сиянии, в дымовых клубах цвета заката. Видя, как «Вояджер» скрывается в небе, надеешься, что он, подобно Марко Поло, предстанет перед вратами древней великой цивилизации. Наш посланец поприветствует её и вручит нашу визитную карточку (в данном случае — диск), как сделал бы любой добропорядочный джентльмен, отправляясь в гости к соседям...
«Вояджер» похож на бутылку с письмом внутри, брошенную с корабля в морскую пучину... Мы швырнули бутылку в бездну небес. Наше поколение так и не узнает, подберёт ли её кто-нибудь, прогуливаясь по галактическому пляжу. Это удел наших потомков.
Буквы созданы, чтобы любить друг друга. Однако в силу их анатомических особенностей некоторым буквам бывает трудно достичь интимной близости.
Я пишу, чтобы выразить то, что не могу сделать в студии; я работаю в студии, чтобы попытаться выразить более важные дизайнерские идеи — такие, которые не могу достаточно точно передать в письменном виде или которые сложно осознать напрямую. И если всё это не помогает, я вспоминаю о своей художественной студии в подвале — моём настоящем святилище.
Каждый шрифт хочет знать: «Не толстоват ли я в этом абзаце?» Всё дело в контексте. Шрифт может выглядеть идеально тонким на экране, но в печатном варианте оказаться громоздким и бесформенным. У шрифта Mrs. Eaves узкая талия и маленькое тело.