В 1 206 году правителем всех монголов становится Чингисхан — коварный и безжалостный вождь, державший в страхе подданных. Монгольские племена, объединившись, избрали его ханом, и он повёл своих всадников завоёвывать мир. Чингисхан со своей стотысячной армией бурей пронёсся по Азии, и везде — на востоке, на юге и на западе — ему сопутствовал успех.
В войске монголов царила железная дисциплина, их низкорослые кони отличались выносливостью и скоростью, а свистящие стрелы наводили ужас на врагов. Устрашающая слава монголов неслась впереди их коней. Перед войском они гнали «живой щит» из тысяч пленников; позади следовали семьи и стада.
В последующие десятилетия орды Чингисхана завоевали Ближний Восток, часть Европы и Китая. Под ударами монголов погибали целые города, тысячи человек были убиты, женщины превращены в рабынь, ремесленники и образованные люди — учёные, строители, чиновники — угнаны в Монголию.
Однако тем, кого Чингисхан пощадил, позволялось вести прежний образ жизни, поскольку хан вовсе не считал необходимым превращать покорённые народы в своих подданных — его интересовали только собираемые с них подати. Также пережившим нашествие Чингисхана не грозили посягательства на их религиозные обычаи. Задолго до Чингисхана среди монголов были и христиане, и буддисты, сам же он был анимистом.
К моменту смерти Чингисхана в 1 227 году его владения простирались от Чёрного моря до Тихого океана. Его сыновья — Джучи, Чагатай, Угэдэй, Толуй — добились ещё большего, покорив Багдад и другие великие города Востока и создав сухопутную державу небывалых размеров. Впрочем, Монгольская империя оказалась столь же недолговечной, сколь огромной, и через несколько поколений ханов она распалась.
Разрушив Багдад, монголы уничтожили центр мусульманской учёности, просуществовавший пять веков и давший миру лучших математиков, астрономов, фармацевтов, врачей, философов
Мы часто продвигаемся по жизни на ощупь. Не нужно рассчитывать на готовые ответы, нужно размышлять.
Я пишу, чтобы выразить то, что не могу сделать в студии; я работаю в студии, чтобы попытаться выразить более важные дизайнерские идеи — такие, которые не могу достаточно точно передать в письменном виде или которые сложно осознать напрямую. И если всё это не помогает, я вспоминаю о своей художественной студии в подвале — моём настоящем святилище.
Я ничего не сообщаю своим зрителям, вместо этого я даю им пустой сосуд. От них же, в свою очередь, я ожидаю, что они сами поместят туда что-нибудь — собственные сообщения или изображения. Это очень важный аспект коммуникации — принятие того факта, что другим людям есть что сказать.